Какой должна быть мама, чтобы отобрать у нее ребенка - крошечного, двухлетнего? К тому же девочку? «Ну, эта мама должна быть нелепая пьющая наркоманка с психиатрическим диагнозом», - ответите вы. Да, так по закону и по логике вещей. И я так думала, пока не занялась этой историей.
Недавно мне на почту пришло письмо: «Девочку, не достигшую двух лет, отняли у матери, самостоятельной женщины с высшим образованием. Теперь ребенка передали отцу. Суд мотивировал это тем, что у мамы, мол, нет жилья. Сейчас жильё есть, правда, это однокомнатная квартира, но в ней учтено всё, что нужно ребёнку...» Созвонились. Автор письма - бабушка, всю жизнь работала журналистом. В голосе слезы: «У нас надежда только на моих коллег, на вас…»
Вскоре мы уже сидели в кафе с «самостоятельной женщиной» Еленой Герман (фамилия изменена), мамой упомянутого младенца. Белокурое облако волос, тонкий профиль, грустные глаза. При этом интеллигенция, из которой всё надо тащить клещами: без экзаменов поступила в Нижегородский университет, на химический факультет. Сегодня профессии у нее две: специалист по сертификации и лицензированию и международный аудитор менеджмента качества. Почти двадцатилетний опыт работы, опыт руководства. Перед декретным отпуском зарабатывала 90 тысяч рублей. В кризис сократили, но она нашла место на 97 тысяч. На бомжа не тянет, прям совсем.
И тем не менее. За последние полтора месяца Лена видела свою дочь всего несколько раз. Пока идет развод, суд определил: ребенка оставить с папой. Мама может навещать девочку всего трижды в неделю, в присутствии отца, как в тюрьме. Похоже на какую-то совсем мыльную оперу, причем американскую.
Они сошлись по Интернету - волна и камень. Она - умная, карьерная, красивая. Он – сын обеспеченного папы. В мое время про таких говорили "мажор". Наверное, она надеялась получить опеку и покровительство влиятельной семьи, обрести надежный тыл, который нужен любому человеку, пусть даже сильной женщине.
Но вышло все наоборот.
- Где-то за неделю до свадьбы мы ходили к психологу, потому что были ужасные отношения. Олег (муж) меня бил.
- Простите, он вас – что?
- Бил. Первый раз был просто шок. Я не могла это осознать – никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Забилась в угол и плакала. Перед свадьбой обстановка снова накалилась. Он не хотел расписываться: пусть гости погуляют, а регистрироваться не будем…
Однажды муж избил Елену с ребенком на руках: досталось и девочке.
Вообще история ясная, как тропическое небо: поднял руку – беги.
Почему терпела? Нет, Лена не терпела. Она потащила мужа по психологам. Супруги учились вести диалог, просить прощения, прощать, уступать, подписывали «соглашения». Это такой психологический прием: если расписать проблему в «соглашении», ее легче разрешить. Но ничего не разрешалось. На время воцарялся хрупкий мир – а потом опять «на колу мочало, начинай сначала».
Уже на суде Олег признался: психологи его поддерживали, говорили, что все проблемы из-за Елены. Елене же интимно сообщали наедине: «Уходи от него срочно». Вот и доверяй этим психологам.
Папин сын
- Мужа раздражали любые возражения. Когда мы только начинали жить вместе, он давал мне советы. У него было свое мнение обо всем на свете.
Постепенно Лене надоело: «Не указывай мне постоянно». Олег взрывался: «Я желаю тебе добра!». И пошло-поехало.
Когда Елена ушла в декрет, образовался еще один очаг возгорания: «надо работать».
Такой пикантный момент: необходимости работать перед Олегом прежде, до появления семьи, в общем-то, не стояло. Его отец Моисей Абрамович – в прошлом коммерческий директор крупного машзавода. Не миллионщик, но человек состоятельный: две квартиры в Москве, таунхаус близ города Видное, и квартира в Израиле, где Олег некоторое время жил и учился. Эта квартира теперь сдается, обеспечивая стабильный доход в 82 тысячи русских денег. Зачем работать? Это называется не бездельник, а рантье.
Но в 14 году родилась дочка. Таунхаус – жилье недешевое: техобслуживание, коммуналка. Елена в декрете. Денег стало не хватать.
- Я помогла мужу сделать резюме: он специалист по маркетингу. Искал работу через сайты, но работодатели, «негодяи», хотели купить его «светлые мозги» за копейки. Я говорила: «Хорошо, пойди пока на небольшую должность. Светлые мозги заметят. Предложений навалом, но зарплаты скромные, кризис, все-таки. Устройся на рядовую должность – и расти на здоровье. Но он хотел сразу руководить. Естественно, его не брали… Хотя некоторое время он поработал: папа его устроил на зарплату 30 тысяч рублей. Потом я помогла мужу оформить ИП и 2 года подряд заполняла нулевую декларацию. «Ну он же ищет себя, потерпи» - говорил его отец.
- Так, Лена. А шнурки вы ему случайно не помогали завязывать? – задаю риторический вопрос. В ответ она вспоминает:
- Еще один момент интересный: у меня была прописка в Лобне, в квартире моей сестры. Когда забеременела, попросила мужа прописать меня в Кузьминках, где мы тогда жили, в квартире свекра. Он категорически: «нет, ты хочешь отнять у меня квартиру». Я объясняю: я беременная, мне здесь удобнее наблюдаться, беременной… В ответ - очередной скандал. В пылу ссоры он вручил мне на подпись расписку, что я выселюсь из квартиры по первому требованию и за каждый день просрочки – пять тысяч рублей. Я подписала – только успокойся.
Девочка Евочка
Беременность была тяжелая, Ева появилась на свет после кесарева сечения. И сразу – в реанимацию с воспалением легких. Потом Лена две недели моталась в больницу к восьми утра кормить малышку: «Почему-то муж ни разу меня не отвез». Когда долгожданный младенец, наконец, прибыл домой, молодой отец особого участия не выказал: ушел спать в другую комнату, чтобы не мешать жене вставать к плачущей дочке по ночам.
- Не гулял, не кормил, памперс поменять обкаканный – трагедия. Ну да ладно, думала я – мужчина не приспособлен к этому.
Роковая ошибка
Ева подросла, и скандалы заполыхали с новой силой, сжигая обломки семейного корабля.
- В ноябре прошлого года муж побил меня с ребенком на руках, я не вытерпела: вызвала полицию, сняла побои себе и Евочке. В городской больнице поставили диагноз «ушиб левого локтевого сустава, ушиб груди слева». В ходе проверки по факту избиения провели судебно-медицинскую экспертизу. Из больницы позвонили в отдел по делам несовершеннолетних, вызвали меня к себе, объяснили, чем это грозит мужу, и спросили: будем заводить дело? Я тогда растерялась: зачем дочке отец-уголовник… И написала заявление, что ребенок упал. Дура…
Наконец, она произнесла это слово, которое вертится у меня в голове весь разговор.
Мы в России, детка
- Наверное, я перфекционистка, - говорит Лена, - до 16 лет мы жили в Грузии, папа военный. У нас была хорошая семья, вокруг – дружные семьи. Я убеждена, что выходить замуж нужно один раз на всю жизнь, родить много детей...
Она надеялась, после родов муж перестанет волтузить маму своего ребенка, ведь на Кавказе мать - это святое. Однако мы не на Кавказе.
Муж сменил пластинку, но не так, как ожидалось:
- В ссорах он часто говорил: «Ты должна быть благодарна, что я тебе подарил ребенка. Другая бы валялась, на коленях ползала, а ты неблагодарная. Скоро всего лишишься и ребенка никогда не увидишь». Я думала: какого «всего»? Я прекрасно могу обеспечить сама – себя и дочь. И никакой суд не отдаст ребенка непонятно где работающему отцу.
Улыбайтесь, вас снимают!
Все следующие скандалы Елена уже снимала на телефон, а синяки - в милиции. Побои снять для нее стало, как чаю выпить. Огорчившись, что теперь все ходы записывают, муж ушел из дома. Ева разболелась. В феврале – бронхит, в марте – гнойный двусторонний отит. Папа исправно навещал малышку, один раз даже устроил драку в поликлинике.
А едва поправилась – повел гулять.
- Он попросил меня, чтобы я уехала из дома, ему хочется повидаться с дочкой без меня. Вечером возвращаюсь – у ребенка опять жар, рецидив. Скорее всего, погуляли – переохладились, - говорит Елена.
К тому времени она уже нашла работу и только ждала удобного случая. 31 марта, за неделю до двухлетия Евы, Елена стала паковать чемоданы – к сестре в Лобню. Сообщила мужу, попросила приехать, принять дом и сдать ключи. Вызвала машину, собираясь по дороге забрать Еву из садика.
- Поняв, что я переезжаю, Олег ретировался. Оказалось, побежал за Евой. Я опоздала в садик ровно на минуту.
Несколько дней подряд Елена обивала порог квартиры свекра, где прятали дочку, пока муж менял замки в Видном. Дозвониться им Лена не могла: все телефоны заблокированы.
Знала она только, что Ева живет у свекра и его новой жены.
- Я вызывала полицию, но чем они могли помочь? По закону – ничем. Квартира – собственность свекра.
В эти дни Лена делала все, что ей потом навредит на суде - кричала, ломилась, скандалила – словом, вела себя неадекватно в присутствии людей, которым на нее как минимум наплевать. А мужу – так и вовсе царский подарок. «Нанесла мне рану на руке», - бодро доложит супруг на суде и приведет свидетелей – из отдела по делам несовешеннолетних. Елене представители опеки скажут: «Вы не можете договориться с мужем, не приезжайте к ребенку».
За три дня до суда не выдержали нервы у «противной стороны». Муж, призвав на помощь свекра, решил проблему привычным способом: Елену побили. В травмпункте, кроме привычных ушибов и синяков, зафиксировали закрытую черепно-мозговую травму. Ну понятно: сын и папа – крепкая семья. Из поликлиники женщина уехала в больницу на «скорой» и получила больничный – на две недели.
А 8 апреля суд поверил отцу Евы. Принял решение оставить ребенка «в привычной обстановке», а не с матерью. То есть, ребенок – он как кошка, мол, к дому привыкает.
- Несмотря на то, что муж нигде не работал, нас не обеспечивал, бросил, несмотря на то, что все документы об избиениях были у меня на руках… - Елена не может сдержать слез.
Химик-истеричка
Теперь у мамы есть право видеть дочь двенадцать часов в неделю. Четыре часа в будни и восемь – в выходной. Свидания проходят, как допросы в Гестапо.
Вот расшифровка видеозаписи одного визита (в сокращении):
Олег: я тебя просил прийти без сумки. Ты можешь отравить ребёнка. Отнеси сумку.
Елена: не мешай мне, пожалуйста, общаться с ребёнком. Ты отнимаешь у меня время.
О. Ты опоздала на два часа.
Е. У меня есть уважительная причина, я снимала твои побои.
О. … Не ври!
Е. Дай ребёнку водичку. Ты что, вызываешь полицию? Вызывай.
О. Моя супруга, она пришла с сумкой. Я ей выдвинул требование, чтобы она приходила без сумки. Она химик, она может отравить ребёнка…
В какой-то момент вмешивается папа, Моисей Абрамович.
- Сядь здесь и сиди, - говорит он Олегу.
Олег: Я не хочу, чтобы она отравила ребёнка. Она может, она больная. … Почему ты делаешь все мне на зло? Что ты будешь делать, если она отравляет ребёнка?
- Убью.
- Да - ты убьёшь? Ты уже обещал это когда-то неоднократно. Что ты врешь? Что стоит твоё слово? Ты обещал, что не пустишь её с сумкой.
Жена отца – Олегу:
- Отстань от нас, у нас своя семья.
Крики, помехи, плач ребенка. И т.д. и т.п.
Вот такая бредятина развернулась вокруг двухлетней девочки. Вспоминается фраза из анекдота: «С Гестапо хотя бы можно договориться…», с папой Евы – увы, нет. Притом, как обращаться с ребенком, у него довольно смутные представления.
Дважды Елена обнаруживала у Евы небольшой жар, 37.4. Вызывала скорую (и полицию, потому что папа был против). А малышка на следующий день шла в сад. Однажды мать увидела раздражение от памперса. У дочки атопический дерматит, подгузники надо менять часто, но папа на такую фигню внимания не обращал.
Правда, на суде 18 мая, быстренько заявил, что дерматит у девочки, мол, от того, что «супруга намазала ее каким-то кремом из своей сумки». А температура поднимается из-за маминых истерик. Удивительно: суд покорно выслушал эти странные соображения и опять решил: ребенка оставить папе.
«Ева все еще с отцом, гуляет в старых ботинках на два размера меньше и в зимней куртке», - написала сестра Елены у себя в Фейсбуке после суда 18 мая.
Ответственное отцовство
Не секрет: сплошь и рядом у «разводных» супругов, так сказать срывает резьбу. В неадекват впадает тот из родителей, кто чувствует большую защиту от государства. На нижних социальных ступеньках лютуют мамы, лишая отцов общения с детьми. И закон, и суд склоняются на их сторону. В верхних слоях, где закон что дышло – свирепствуют папы, выгоняя мам на мороз в тапках. Конечно, в нашем случае можно было бы задвинуть объективное рассуждение на тему «оба виноваты». Елена даже больше, потому что женщина. Формально перед Семейным кодексом все равны, но по факту, мамы сильно «равнее»: более 80% разведенных мамаш России содержат своих детей единолично, потому что папаши бегают от алиментов. К тому же у нас так любят «виктим-блейминг» (обвинение жертвы). Национальная игра – облей грязью женщину. Изнасиловали? Избили? Убили и расчленили топором в ванной? Сама-дура-виновата.
Да, Лена виновата. Дура кругом.
Но она – мама ведь объективно хорошая. «Играли, читали книжки, рисовали, лепили из пластилина, изучали цифры и алфавит - я покупала много развивающих книг и картинок, кубиков, пазлов, сортеров. Она уже такая смышленая, буквы начала понимать – это же все развивать надо…» - вспоминает Елена.
К слову, от папы ни о каких паззлах и сортерах мы не услышали. На суде, описывая свое общение с дочкой, Олег был краток: отвел в садик, привел, покормил, погулял. Только когда спросили о питании, слегка оживился: покупаем самые лучшие продукты – мясо и курицу. Да, мясо и курица – колоссальные аргументы.
И что мы имеем в сухом остатке? Ребенок – девочка, беспечно просидевшая на ручках у мамы до двух лет. Теперь ее мир хотят не просто перевернуть с ног на голову, а вовсе разрушить. В новом мире, «определенном» судом, по сути дела, маме нет места совсем. Как общаться с ребенком, когда тебя досматривают, как в тюрьме? Угрожают расправой? не дают поговорить с ребенком, поменять ему памперс?
На некоторое время Елена отказалась навещать Еву – до очередного решения суда, просто чтобы не травмировать дочь, на мужа-тирана завела два уголовных дела.
Кто первый украл – того и ребенок?
Это модная тенденция – отъем детей у мамаш. В "Обзоре практики разрешения судами споров, связанных с воспитанием детей", утвержденном Верховным Судом Российской Федерации 20.07.2011, говорится об увеличении числа судебных решений в пользу отцов. Местами эта положительная тенденция обретает довольно экзотические формы. Вот что рассказала семейный психолог и правозащитница Елена Алекперова:
- Я заметила: детей стали чаще отдавать отцам. В этом ничего плохого. Вопрос, какими средствами это делается. Например, в кругу мам, у которых мужья отобрали детей, давно известен такой деятель Георгий Алпатов. Он бывший полицейский. Его фирма оказывает услуги отцам по отъему маленьких детей у матерей. Пока идет процесс развода, отец, вместе с людьми Алпатова, врывается куда угодно – в детсад, на детскую площадку, и забирает ребенка. По закону это не похищение. А Алпатовские громилы считаются свидетелями. Они не применяют силу, действуют, так сказать, визуальным авторитетом. Мать подает в суд об определении места жительства ребенка. Но, по опыту многих мам, такие суды длятся годами, а тем временем отцы, под покровительством «алпатовцев», не пускают матерей к детям. По закону группу Алпатова привлечь нельзя.
Сам Георгий Алпатов, которому я немедленно позвонила, рассказал:
- Мы защищаем, в первую очередь, интересы детей. Нас стали считать защитниками отцов, когда участились случаи определения местожительства ребенка с папой. Тут стали валить вину на нас. Но это общая тенденция в судах. Мы, на самом деле, занимаемся всеми, кто попал в беду – и мамами, и папами. Консультируемся с адвокатскими коллегиями, разбираемся, кто прав, собираем веские доказательства, ведем съемку конфликтных ситуаций, вызываем полицию, если нужно, действуем только в рамках закона. По сути мы просто судебные репортеры.
КОММЕНТАРИЙ АДВОКАТА
С вопросом «Что происходит?», на который я не нашла ответ ни на суде 18 и 19 мая, ни у экспертов, ни у самих участников драмы, я обратилась к семейному адвокату Евгении Мартыновой.
- Может быть, судья такая прогрессивная – печется о правах отцов, угнетенных несправедливой судебной практикой? – говорю.
- Суд города Видное, очевидно, руководствовался Семейным кодексом РФ, который предусматривает равные права и обязанности родителей в отношении детей. Однако, кроме Семейного кодекса, Верховный Суд РФ признал действительным в России 6-й принцип Декларации прав ребенка (принятой ООН). Он гласит: «Малолетний ребенок не должен, кроме тех случаев, когда имеются исключительные обстоятельства, быть разлучаем со своей матерью». То есть, если мама не бомж и не алкаш, то малолетнего с ней разлучать нельзя. Это Видновский суд в соображение не принял. К сожалению, имеет право, по закону. Суд тоже можно понять: очень часто в спорах о ребенке отцов обвиняют необоснованно, а о матерях вдруг открываются нелицеприятные сведения. Мамы бывают настолько, мягко скажем, неидеальны, что волосы дыбом. Например, был случай: мамаша за двойку лишала шестилетнего ребенка обеда и ужина.
Елена попала в сложный переплет. Я ей советую от встреч с дочерью не отказываться, но эмоции – крепко завязать в узел, если хочешь вернуть ребенка. Ни в коем случае нельзя создавать о себе впечатление, как об истеричке. Сдерживаться надо изо всех сил. Любой психолог признает, что орущая мама опасна для ребенка.
P.S.:
Неделю назад на сайте change.org Елена разместила петицию, которую предполагается направить уполномоченному по правам ребенка в Московской области Оксане Пушкиной, помощнику уполномоченного по правам ребенка Николаю Валуеву и уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову.
Всех, кто подписался, Лена поблагодарила:
"Друзья, огромное всем спасибо, кто отозвался! Я верю, что мой котенок, моя Евочка будет со мной! В доме отца слово "мама" под запретом, потому что Евочка очень привязана ко мне, и, видимо, часто зовет маму... Единственную куклу она зовет - мама..."
Дарья ЗАВГОРОДНЯЯ @framsp